memorials

Когти скучающе ворошили лёгкий слой свежего снега, оголяя чёрную землю. Длинные кривые тени, отброшенные голыми, чёрными от копоти деревьями, словно призраки ужасных чудовищ, в дьявольском вальсе плясали вокруг феммы. Они жутко скрипели сожжёнными ветвями, словно едкая кислота, проедая Искру каким-то отвратительным чувством, присущим лишь этому месту.
Но не смотря на это, овраг был домом для Блэкторн. Именно здесь предакон проводила первые дни своей жизни, играючи сжигая лес вокруг, порождая пожарища небывалой силы. Именно в этом месте она в игре своей покалечила оленя, а потом ещё долго наблюдала, как бедное животное, хрипя, испускало дух. Именно здесь она познакомилась со своим первым другом.
Как коротка человеческая жизнь. Блэкки с трудом могла представить, как миллионы людей, сменяя друг друга, живут, будто в безумной гонке со временем, стремясь сверкнуть ярким осколком вечности. Но в итоге все они потухают, не оставив после себя ничего, даже искры.
И Эмма была такой же. Она ничем не выделялась, она была такой как все - искрилась разноцветными огнями, оживляя всё вокруг, и потухла так, как потухает догоревшая спичка. Её жизнь ничего не стоила. Пуф – и всё, лишь белый дымок воспоминания.
Разум исчез, будто бы и не рождался. Осталась лишь память в далёких уголках процессора. Остался скелет оленя, и глубокие царапины когтей под слоем снега.
Блэкторн как наяву слышны были её задорный смех и несмешные шутки. Фемма помнила то безрассудство, ту отвагу и простую дурость. Этот маленький огонёк человеческой жизни навсегда останется в памяти, и даже когда корпус истлеет, проеденный ржой, мимолётные воспоминания будут жить вместе с Великой Искрой, как и всё остальное, делающее Блэкки личностью.
Но Эмме этого познать не суждено. Она исчезла, а воспоминания – всего лишь память, сухие образы давно ушедших дней.
Изображение расплывалось, лился бесконтрольно омыватель. Почти физическая боль прокатилась по грудным пластинам, манипуляторам, и в конце концов затухла в искре, чтобы через секунду, с новым вздохом, вновь разойтись по измученному тяжестью воспоминаний корпусу.
Эта боль терзала фемму каждый раз, стоило теням окружить её в ехидном хороводе, а луне отразиться в отполированных пластинах стального корпуса. Но Блэкки, словно наркоман, каждый раз возвращалась в это место, в тот же час за новой дозой. Она была зависима от духа той былой отрады, что хранило это место. Оно влекло её, как смерть влечёт самоубийцу.
А деревья продолжали скрипеть, ехидно насмехаясь над слабостью живых.